В это время батюшка нанял для меня француза, мосье Бопре, которого выписали из Москвы вместе с годовым запасом вина и прованского масла. Главною его слабостию была страсть к прекрасному полу; нередко за свои нежности получал он толчки, от которых охал по целым суткам. Матушка отыскала мой паспорт, хранившийся в ее шкатулке вместе с сорочкою, в которой меня крестили, и вручила его батюшке дрожащею рукою. Я не сводил глаз с пера батюшкина, которое двигалось довольно медленно. Служба, о которой за минуту думал я с таким восторгом, показалась мне тяжким несчастием. Он играл с маркером, который при выигрыше выпивал рюмку водки, а при проигрыше должен был лезть под биллиард на четверинках. Я увидел в самом деле на краю неба белое облачко, которое принял было сперва за отдаленный холмик. Облачко обратилось в белую тучу, которая тяжело подымалась, росла и постепенно облегала небо. ("Капитанская дочка" Пушкин)
